ОБЩЕПРИНЯТОЕ УБЕЖДЕНИЕ В ТОМ, ЧТО ДЕТИ ЯВЛЯЮТСЯ СОБСТВЕННОСТЬЮ РОДИТЕЛЕЙ, — ЕЩЕ ОДНО ПРЕПЯТСТВИЕ КОНТИНУУМУ В НАШЕМ ОБРАЗЕ ЖИЗНИ.
Общепринятое убеждение в том, что дети являются собственностью родителей, — еще одно препятствие континууму в нашем образе жизни. Считается, что взрослые имеют право обращаться с детьми, как им заблагорассудится, разве что не избивать и не лишать жизни. Нет такого закона, который бы запрещал оставлять безудержно и безысходно плачущего ребенка в одиночестве или пытать его тоской по матери. Ребенок также способен к физическому и духовному страданию, однако это не дает ему никаких законных прав в отличие от взрослых членов общества. Тот факт, что ужасные страдания в младенчестве также лишают человека возможности радоваться на протяжении всей своей жизни и, следовательно, причиняют пожизненное увечье, никак не помогает ему с юридической точки зрения.
Дети не могут составить жалобу и подать иск в суд. Они не могут пойти в органы власти и протестовать. Они даже не могут соотнести свои страшные страдания с причиной этих страданий и радуются, когда их мать наконец приходит домой.
В нашем обществе права возникают не из-за того, что кто-то пострадал, но из-за того, что кто-то пожаловался по этому поводу. Самые примитивные права даны животным, да и то в немногих странах. Точно так же коренные народы, не имеющие посредника, через которого можно заявить о своих правах, лишены тех прав, которыми наделяют друг друга их завоеватели.
Общество оставило обращение с ребенком на усмотрение матери. Но это не значит, что любая мать может пренебрегать ребенком: бить его, когда он плачет; кормить его не когда он голоден, а когда ей захочется; оставлять его в одиночестве часами, днями, месяцами, когда все его существо жаждет активной жизни.
Общества защиты детей от жестокого обращения имеют дело только с самыми крайними случаями. Нашему обществу необходимо понять, что общепринятое «нормальное» отношение к детям на самом деле просто преступление.
Даже в нашей культуре, развившейся без учета истинных потребностей человека, с пониманием континуума у нас есть шанс изменить свое поведение и исправить ошибки в повседневных мелочах.
Не обязательно ждать изменений в обществе, можно уже сейчас начать вести себя правильно по отношению к нашим детям, заложив тем самым надежную личностную основу, позволяющую им справиться с любыми жизненными ситуациями. Лишая ребенка необходимого ему опыта, мы обрекаем его на раздвоение личности: одна половина живет во внешнем мире, а другая занята улаживанием внутренних конфликтов. Вместо этого мы можем помочь ребенку вырасти целостным человеком, всегда готовым к решению проблем внешнего мира.
Когда мы полностью осознаем последствия нашего обращения с младенцами, детьми, друг с другом и с собой, научимся уважать истинную природу нашего вида, мы неизбежно откроем в себе огромный потенциал быть счастливыми.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
НЕКОТОРЫЕ МЫСЛИ ДЛЯ НОВОГО ИЗДАНИЯ
О родителях
За три месяца до публикации этой книги в 1975 году один мой приятель попросил дать рукопись молодой паре, ожидавшей первого ребенка. Они прочли ее взахлеб от начала до конца. Впервые я встретилась с ними, когда Милисент, мама маленького Сета, которому исполнилось уже три месяца, зашла с ним ко мне на обед. Милисент сказала, что мои идеи показались ей и ее мужу Марку очень привлекательными, тем более что многое, сказанное мной, находило отклик в их собственных чувствах. Она очень хотела, чтобы и другие родители прочитали эту книгу, но, по ее мнению, далеко не всем покажется заманчивой идея постоянно носить ребенка на себе в течение нескольких месяцев.
— Мне было понятно, что вы имеете ввиду, — говорила она, — но я не собиралась днем и ночью таскать на себе тяжелого ребенка (ведь это все равно что постоянно держать на руках сумку с семью килограммами картошки). По-моему, мало кому это придется по душе. Я слышала вас по радио. Вы предлагали родителям «положить покупки в коляску, а ребенка взять на руки». По-моему, лучше преподнести эту идею именно так. Это предложение наверняка понравится большинству родителей, а когда они вернутся из магазина, то продолжат носить ребенка и дома. У меня так и получилось: я никогда не выпускала Сета из рук просто потому, что мне не хотелось.
— В этом-то все и дело, — ответила я. — Вся затея имеет смысл, только когда вы держите ребенка на руках и чувствуете, что это правильно, а не когда кто-то просто сказал, что вы обязаны это делать. И потом, вас бы не привела в восторг мысль быть постоянно привязанной к какому-то ребенку; но после его рождения все меняется, встретившись в первый раз, вы полюбили его и уже готовы носить его постоянно.
— Чтобы не оставлять Сета одного, пока я купаюсь, я стала брать его с собой ванну, и теперь мы купаемся вместе, — продолжала она. — Если Марк приходит домой и застает нас за купанием, он не может устоять перед соблазном запрыгнуть к нам в ванну. И спать рядом с Сетом ему нравится не меньше, чем мне.
Я с подругой занимаюсь печатным бизнесом, и, к счастью, мне даже не пришлось уходить с работы. Я работаю стоя и привыкла, что ребенок висит на перевязи у меня на спине или на бедре. Если он хочет есть, то я вешаю его спереди. Ему не приходится плакать, чтобы позвать меня; он просто громко сопит и тянется к груди. То же самое и ночью: лишь только Сет начинает ворочаться, мне понятно, что он проголодался. Я даю ему грудь и продолжаю спать дальше.
Я приноровилась делать практически всю работу по дому и в саду, не разлучаясь с Сетом. Я кладу его лишь когда стелю постель, перекатывая его туда-сюда среди простыней и одеял, но ему это только нравится. Мы расстаемся с Сетом, когда я катаюсь на лошади; тогда его держит моя подруга. Но после катания я всегда с удовольствием беру сына обратно. По моим ощущениям, держать ребенка постоянно при себе совершенно естественно и правильно.
Все время, пока мы общались, Сет был спокоен и тих и, как и дети екуана, о которых я рассказала в этой книге, не причинял маме никакого беспокойства.
В Европе или Америке присутствие детей в офисах, магазинах, ателье или даже на званых обедах не приветствуется по вполне понятным причинам. Обычно они орут и бьют ногами, напрягаются и машут руками, поэтому, чтобы их утихомирить, нужно немало сил и терпения. Они просто переполнены энергией, которая не может расходоваться из-за редкого контакта с энергетическим полем взрослого, которое разряжается естественным образом. Когда разбушевавшегося ребенка берут на руки, его тело все еще напряжено. Пытаясь избавиться от этого неприятного напряжения, он размахивает руками и ногами, давая понять держащему его взрослому, что его надо покачать на колене или подбросить в воздух. Милисент удивлялась разнице между тонусом тела Сета и других детей. Ее сын был «мягок» и расслаблен, другие же дети были тверды и несгибаемы, словно палки.
Нам необходимо осознать, что, если мы будем обращаться с детьми так, как это делали наши предки сотни и тысячи лет, наши малыши обязательно будут спокойными, мягкими и нетребовательными. Только тогда работающие матери, не желающие скучать в постоянной изоляции от других взрослых, смогут не разрываться на части. Детей можно брать с собой на работу, туда, где они и должны быть, — со своими матерями. А матери, не привязанные к постоянному уходу за ребенком, могут заниматься своей работой в компании взрослых и делать то, что достойно зрелых разумных существ. Между тем работодатели вряд ли будут рады присутствию малышей на работе до тех пор, пока представление о детях не улучшится.
Журнал «Мс» долго и упорно боролся с компаниями за то, чтобы женщинам разрешили приносить маленьких детей с собой в офис. Но работодатели не станут так сопротивляться, если малыши будут вести себя лучше, а для этого достаточно, чтобы во время рабочего дня дети оставались в физическом контакте со взрослым, а не лежали в заточении колясок или корзин на соседних офисных столах.
Не все родители смогли применить принцип непрерывности так же легко и своевременно, как Милисент и Марк, которые вырастили уже несколько детей так же, как и Сета. По словам одной мамы, Антеи, после прочтения книги она сразу поняла, что ей нужно было прислушиваться к своим собственным инстинктам, а не к советам «экспертов» в области ухода за ребенком. Теперь ее сыну Тревору, с которым она обращалась «совсем неправильно», было уже четыре года. Она ждала второго и с самого рождения собиралась вырастить этого ребенка в соответствии с принципом непрерывности, но что ей было делать с Тревором?
Носить четырехлетнего ребенка на руках, с тем чтобы восполнить недополученный им опыт «ручного периода», довольно тяжело. Кроме того, ему обязательно надо играть, исследовать мир и учиться, как то подобает детям его возраста. Поэтому я посоветовала Антее и ее мужу Брайану брать Тревора на ночь к себе в кровать, а днем оставить все примерно так, как есть, но при этом поощрять ребенка сидеть у них на коленях, а также по возможности наладить с ним физический контакт. Я попросила их записывать все, что происходило за день. Это было вскоре после выхода книги в свет, и мне казалось, что их опыт может быть полезен и другим читателям.
Антея добросовестно вела дневник. Первые несколько ночей никто толком не мог заснуть. Тревор хныкал и ворочался, при этом попадая родителям пяткой по носу или локтем в глаз. Он будил родителей среди ночи и требовал стакан воды. А однажды лег поперек кровати, и родителям пришлось ютиться на самом краю. По утрам Брайан уходил на работу невыспавшимся и раздраженным. Но они не отступали, в отличие от родителей, которые после первых трех-четырех ночей махнули на все рукой и жаловались мне, что ничего не получилось.
Через три месяца проблемы отпали сами собой: все трое крепко спали ночь напролет. У них значительно улучшились отношения не только с сыном, но и друг с другом. А дневник заканчивался словами: «Тревор перестал драться в детском саду!»
Еще через несколько месяцев Тревор по собственному желанию перебрался в отдельную кровать. Он наконец-то получил свой младенческий опыт. Его малышка-сестренка тоже спала в родительской постели, и даже когда Тревор перешел спать в свою кровать, он знал, что при желании его с радостью примут назад в любой момент.
Почему не стоит винить себя в том, что вы,
как и все представители европейской цивилизации,
неправильно обращались со своим ребенком?
Рэчел, мать двух подростков, написала вот что: «Мне кажется, ваша книга — самая жестокая из всех, которые я когда-нибудь читала. Я не говорю, что вам не следовало ее писать, и не жалею, что прочитала ее. Книга задела за живое и произвела на меня неизгладимое впечатление. Мне не хочется признаваться себе в том, что вы, похоже, правы, и я изо всех сил пытаюсь об этом не думать... (Никогда не смогу простить вам описание того, через что проходят дети. Да простит вас Господь!) ...На самом деле мне даже удивительно, что никто из читателей не вымазал вас дегтем и не обвалял в перьях... Любая мать, что прочла вашу книгу, уже никогда не сможет жить в ладах со своей совестью. Знаете, раньше я жила более-менее спокойно, думая, что все беды, через которые проходим мы и наши дети, — это нормальные, неизбежные и «естественные», как сказали бы в утешение другие матери, детские психологи и книги. Но теперь вы говорите, что, оказывается, все могло бы быть совсем не так. Если честно, после того как я прочла книгу, я была так подавлена, что готова была застрелиться».
«ОБЩЕПРИНЯТОЕ УБЕЖДЕНИЕ В ТОМ, ЧТО ДЕТИ ЯВЛЯЮТСЯ СОБСТВЕННОСТЬЮ РОДИТЕЛЕЙ, — ЕЩЕ ОДНО ПРЕПЯТСТВИЕ КОНТИНУУМУ В НАШЕМ ОБРАЗЕ ЖИЗНИ»
Вернуться в раздел
Читайте далее:
Предыдущая страница:
