Введение

Большая жаба провела свою молодость на дне глубокого колодца; она пугала лягушек и все больше гордилась своим размером и силой. Однажды жаба упала в ведро и была поднята па свет; она увидела целый новый мир и существ, которые были крупнее и сильнее ее. Изумленная и испуганная, она бросилась обратно в колодец, говоря: Может быть, я вовсе не так много из себя представляю, но эти лягушки никогда того не узнают!

Вьетнамская народная сказка

В древние времена на Востоке начали исследовать человеческую жизнь в двух аспектах: один относился к жизни духовной сущности человека, а другой к жизни, связанной с другими людьми. С одной стороны, индийцы погрузились в изучение глубин личности; с другой стороны, китайцы провели долгий поиск подходящих принципов и систем для образа жизни, который смог бы смирять конфликты и соперничество среди различных групп людей. Каков бы ни был подход, обе культуры начали с общей точки отсчета: человечества.

Люди, как видно, не созданы ни для изоляции от мира, ни для игнорирования внутреннего голоса. Люди вынуждены противостоять друг другу как на личном, так и на социальном уровне. Раздражение и беспокойства, вызываемые этими противостояниями, сделали необходимыми установление норм этики и морали.

Этика в восточной философии является основным моментом как в личной, так и в общественной жизни; она представляет нормы поведения и характера, определяет границу между добром и злом, влияет на выбор поступков и помогает людям гармонично найти место в обществе, чтобы жизнь их, как личная, так и социальная, стала максимально приятной и полезной. Именно этими этическими мотивами обусловлен вклад, предлагаемый зародившимися на Востоке воинскими искусствами обществу и личности. Однако, западный мир увидел боевые искусства совершенно в ином свете.

На Западе человек, желающий заниматься боевыми искусствами, часто ведет себя как покупатель на ярмарке. Он вступает в школу боевых искусств с теми же настроениями и ожиданиями, с которыми входит в магазин, порою, с кредитной карточкой в руке. Он может поторговаться с клерком, заплатить деньги, изучить правила, получить товар и покинуть магазин. По их мнению, в этом и состоит изучение боевых искусств.

Обучение воинским искусствам при таком, ярмарочном подходе часто является чисто механическим процессом без подлинного человеческого контакта между продавцом и покупателем; это лишь еще одна сделка в ежедневном графике их обоих. Но с точки зрения сущности изучения воинских искусств все далеко не так просто. На самом деле, отношения между учениками и учителем в восточной традиции довольно сложны и необычны, ибо настоящий учитель не продает знание, а настоящий ученик не может купить его.

Сегодня при обучении воинским искусствам внимание уделяется лишь внешней стороне, чтобы привлечь больше клиентов, которые смогли бы порадовать себя преходящим удовлетворением и сценическим блеском собственной силы. Такое обучение обычно не заходит дальше уровня развлечения и игнорирует необходимость продвижения к внутреннему росту.

Подлинное изучение воинских искусств подразумевает упорное постижение искусства жизни и резко отличается от деловых сделок. Мы знаем, что далеко отклонились от истинных боевых искусств: ведь ученики и учителя, заключая свои деловые договоры, озабочены лишь внешней стороной дела, демонстрацией эффектных боевых техник только лишь для того, чтобы произвести впечатление на других, пренебрегая культивированием внимательности, сострадания и любви. Этот поверхностный подход заставляет старых мастеров сожалеть о том, что нынешние люди просто сбиты с толку воинскими искусствами и состязаются лишь ради получения приза, цветного пояса или титула. Похоже, что они утратили первоначальный смысл, серьезную цель и жизненность боевых искусств. Искусство остается искусством лишь по названию.

Можно с полной уверенностью сказать, что эти старые мастера правы в своих оценках, а наиболее компетентные молодые инструкторы согласятся с тем, что величайший недостаток в усвоении европейцами восточной практики заключается в общем отсутствии изучения этики, ценностей и искусства жизни. Очень часто воинские искусства представлены на Западе как системы боя, самозащиты и как военные игры, подразумевающие жестокую, агрессивную схватку. Лишь очень редко на Западе при обучении воинским искусствам действительно обращаются к искусству жизни и ко внутреннему поиску смелости и подлинности.

Сегодня те, кто хочет всерьез заняться боевыми искусствами, как правило, погружены в тьму и разочарование; им предлагается лишь внешняя видимость, но не обращение к глубинам своего существа. Возможно, эти поверхностные, внешне привлекательные и ложные идеи о боевых искусствах обязаны своим появлением коммерциализованным школам и освещению в средствах массовой информации, особенно в телефильмах, где обычнее акцент делается на эффектных и боевых аспектах подготовки, но практически не уделяется внимания сущности и внутренней ценности самой тренировки. Из-за чего же еще человек может воспринимать воинские искусства как агрессивные, когда истинные учения высоко ценят важность человеческого существования, ответственность каждого за свои поступки и их последствия и призывают к этическому, моральному и духовному росту всех людей, независимо от расы, класса, пола, национальности или религиозной принадлежности?

Когда человек понимает истинную природу воинских искусств, он полностью осознает, что подлинные учения запрещают обесценение, нанесение вреда или уничтожение мельчайших живых существ, ползающих у нас под ногами, не говоря уже о том, чтобы покалечить или лишить жизни другого человека. Одна из ужасных нелепостей нашей эпохи заключается в том, что боевые искусства, развившиеся за много веков в чрезвычайно сложную систему, сосредоточенную на внимании к этики, морали и праведной жизни, теперь объясняются на языке технических ухищрений и служат средствами для разрушительных целей, а не являются целью сами по себе.

Внешние и технические трюки, лишенные сердца и духа, не ведут ни к чему и создают для новичков, стремящихся к силе, предпосылки такой кармы, о которой больно и даже страшно думать. Именно в таком свете подается история Мастера Тай-Аня и его ученика Лама. Эта история служит кармической сказкой о высокомерии и любви, тяге к власти и сострадании, об учителе и ученике, связанных пожизненным кармическим поиском Дао.

На определенном этапе обучения перед нами встает выбор: прыгнуть назад, как лягушка в басне, в темных колодец наших собственных эго, где мы сможем притворяться мастерами, пусть даже это место окажется мелким и незначительным; или раскрыться для света бесконечной вселенной и для самого учений с сердцами открытыми и пульсирующими жизнью.

Вам, кто стремится к глубинам учений и внутреннему росту, следует отбросить тот вымысел, который мы называем Реальностью. Давайте обратимся к сути дела и признаем, что цветы искусства распускаются исключительно внутри нас самих. Эта книга обращена ко всем, кто действительно ищет сущность воинских искусств, будь они с Запада или Востока.

Ложный путь

Однажды бедный человек встретил своего старого друга, который стал бессмертным. Услышав, как его друг жалуется на свою бедность, бессмертный указал своим пальцем на лежавший у обочины кирпич, и тот тут же превратился в золотой слиток. Бессмертный подарил слиток своему другу. Когда, бедняк этим не удовлетворился, бессмертный дал ему огромного льва, изготовленного из чистого золота. Но бедняк по-прежнему не успокаивался. Чего же ты еще хочешь? - в отчаянии спросил бессмертный. Я хочу твой палец! - услышал он в ответ.

Шао Фу

Лам начинал слугой у знаменитого Национального Учителя, Мастера Тай-Аня, который наставлял Лама на пути воинских искусств. Лам усердно занимался, использовал в полную силу свои природные дарования и вскоре сам стал очень знаменитым и известным своими сказочными боевыми техниками. В городе поговаривали, что Лам, должно быть, один из лучших бойцов в городе, а может быть, и во всем мире.

Ламу нравились такие разговоры горожан. Так как он действительно превосходно овладел мечом, Лам ушел от Мастера Тай-Аня и вскоре открыл свою собственную школу. Благодаря его репутации ученики прямо-таки хлынули записываться в новую школу. Так как школа не могла справиться с наплывом желающих заниматься, Лам нанял себе помощников и открыл другую школу, а затем еще и еще одну.

Один богатый горожанин хотел, чтобы двое его детей учились в Лама, ибо однажды он увидел учителя в действии и был глубоко впечатлен увиденным. Все те удивительные вещи, о которых поговаривали в городе, оказались истинной правдой. Поэтому он записал своих детей в школу и изредка наблюдал за их занятиями.

Однажды ему пришла в голову идея, и, привыкший воплощать свои идеи в жизнь, он обратился к Ламу с вопросом: "Кто твой наставник, Учитель Лам? Искусство твоего мастера должно быть лучше, чем твое собственное, а я хочу для своих детей самого лучшего. Деньги - это не важно. Пожалуйста, назови мне его имя и скажи, как мне найти его".

"Мой учитель - Мастер Тай-Ань, - ответил Лам. - Я не видел его некоторое время, и у него нет школы. Он обучает только тогда, когда захочет. Это большой чудак, человек настроения. Невозможно упросить его обучать твоих детей".

Но богатый покровитель был не из тех, от кого легко отделаться, и в конце концов он уговорил Лама по крайней мере показать ему Мастера Тай-Аня и передать его просьбу. Но когда они пришли к хижине Мастера Тай-Аня, находившейся за городом, он отказался их принять и резко захлопнул дверь прямо перед их носом. Лам и его покровитель решили подождать благоприятной возможности и сели за кустарником, росшим поблизости от хижины Мастера.

Когда на звездном небе показалась луна, Лам и его спутник увидели, как Мастер Тай-Ань вышел во двор поупражняться. Мастер Тай-Ань продемонстрировал с восхитительным изяществом совершенно необычную форму. В этой форме, поразившей скрытых наблюдателей, содержались элементы все боевых стилей, но все же она была совершенно уникальной.

Клиент Лама, очарованный, воскликнул: "Невероятно! Воистину невероятно! Никто не смог бы описать это мастерство, никакими словами нельзя передать величественность этого исполнения!" Он был так потрясен, что на его глазах выступили слезы. Поупражнявшись двадцать минут, Мастер Тай-Ань просто вернулся в хижину, закрыл дверь и больше уже не показывался.

Возвращаясь в город, они оба долго молчали. Затем богатый клиент сказал Ламу: "Когда я увидел тебя на занятиях в школе, я был изумлен великолепием и эффектностью твоих техник. Твои указания ученикам были настолько ясными и понятными, что я не мог представить себе чего-либо лучшего. Но теперь, увидев Мастера Тай-Аня, я должен признать, что тебя никоим образом нельзя сравнивать с таким великолепным мастером".

Лам криво улыбнулся. "Нетрудно понять разницу между моим учителем и мною. Мастер Тай-Ань занимается искусством только ради искусства; это безыскусственное искусство. Только таким может быть настоящее искусство, ибо оно коренится в духовном, в бесполезном. У него нет условностей. Оно свободно, как воздух в небе. В таких моментах самоотверженного творчества, которые мы наблюдали во дворе хижины, есть что-то настолько загадочное и утонченное, чего обычное неподготовленное сознание не может воспринять. Об этом нельзя рассказать, этому нельзя научить, и даже сам Мастер не может выразить это и словах. Только о неважных и незначительных вещах можно рассказывать и показывать их другому человеку. Основное и сокровенное нельзя выразить словами. Вот почему это выше вашего понимания, господин" . Лам помедлил мгновение и затем добавил: "Вероятно, это выше и моего понимания. Я обучаю искусству ради цели, ради пользы: денег, славы, силы и престижа. Я начинаю понимать, что, хотя мои наставления легко понять и усвоить, мое искусство - это лишь цветистая безвкусица, набор всевозможных ухищрений, который нельзя смешивать с настоящим боевым искусством. Как мастер боевых искусств я подобен лодке, дрейфующей посреди озера, в то время как Мастер Тай-Ань уже достиг противоположного берега".

Признание Лама в том, что он следовал ложному пути, было искренним, но он все же наслаждался, продолжая идти по этой кривой дорожке и пожиная ее преходящие награды. Его техники были действительно превосходны, он поражал зрителей, а его слова подстегивали честолюбие его учеников. Но в душе Лам знал, что, несмотря на достигнутые материальные блага и несмотря на славу и процветание, его сокровенная сущность была засохшей и маленькой. Он продолжал вести жизнь, лишенную смысла и направления.

Хотя он и представлялся учеником знаменитого Мастера Тай-Аня, Лам теперь мучительно осознал, что Мастер Тай-Ань не считал его настоящим своим учеником. Ведь перед лицом ученика не захлопывают дверь. Ключ к высшему знанию и духовному раскрытию по-прежнему был спрятан в кармане Мастера, вне досягания Лама. Этот ключ не мог перейти к нему, пока он не был свободен от привязанности к некоторым человеческим слабостям.

Такие вещи, как деньги, сила, престиж и слава занимают свое место в жизни, а в подходящих обстоятельствах, быть может, даже почетное место. Но для Лама они стали препятствиями на пути к высшему знанию. В настоящее время Лам был слишком ослеплен трофеями, званиями и общественным признанием, чтобы прочувствовать внутренний мир сознания и духа, что достигается дисциплиной и внимательностью.

Ламу по-прежнему требовалось посвящение в душу воинского искусство, и это посвящение могло произойти только в уникальных отношениях, развивающихся с течением времени между мастером и учеников посредством ученичества. Лам отделился от Мастера Тай-Аня и, тем самым, от ученичества.

Понятие ученичества часто отвергается людьми Запада, где так высоко ценятся независимость, соперничество и индивидуальности. Но на Востоке ученичество является ключевой стадией развития занимающегося боевыми искусствами. Это, так сказать, испытательный полигон, на котором ученик должен разрешить невероятно сложные и порой мучительные личные кризисы, прежде чем открыть для себя смысл и значительность в тренировке. Ученичество может занимать много месяцев, или много лет, - в зависимости от усердия и зрелости ученика.

Ученичество само по себе уже есть вид искусства, чья цель - помочь ученику избавиться от всех предубеждений и предрассудков и выйти за эгоцентричные уровни существования. Ученичество подразумевает изучение искусства отречения, самоотверженности и подчинения тому, что действительно составляет сердцевину искусства жизни.

Ученичество очень напоминает духовное обращение тем, что успех в нем целиком зависит от готовности обращаемого, равно как и от отсутствия принуждения со стороны мастера. Если любое из этих требований не выполняется, то создаются нездоровые отношения, которые рано или поздно разрушатся.

Стать учеником - это не просто действие. Это очень сложное дело, ибо, чтобы найти достойного мастера, требуется серьезность намерений и, порою, долгие и изматывающие поиски. Это не ярмарка, куда можно зайти и найти хорошего мастера, и не магазин, предлагающий скидки на товары; здесь принимаются не пластиковые карточки, а только полновесная монета усердия. И это должно быть именно так.

Истинный поиск представляет собой первую стадию, резко отличающуюся от остального процесса обучения воинским искусствам. Истинный поиск - это не просто погоня за мастером с лучшими боевыми приемами, сильнейшими физическими достижениями, с наибольшим количеством опубликованных книг или из самой крупной организации.

Погоня за блестящими призами и эффектным мастером, которой предаются столь многие современные юноши, упускает то, что стало бы для кандидатов в ученики самым важным из всех призов: подлинного мастера, наделенного внимательностью, скромностью, духовной чистотой, состраданием, самоотверженностью, беспристрастностью и способностью любить и быть любимым.

Понятие настоящего человека ни в коей мере не определяется внешним видом или поверхностными достижениями. Степень внутренней духовной чистоты жизни человека - вот что составляет его величие. Эта особая чистота и есть то качество, которое кандидату в ученики следует искать в мастере с действительными заслугами.

Настоящий мастер всегда проявляет любящую доброту, сострадание и самообладание и культивирует эти добродетели при любом контакте с учениками. Мастер никого не боится, и его (ее) тоже не боятся. Достичь таких возвышенных состояний сознания нелегко, и именно потому, что такие мастера так высоко ценят добродетели скромности, альтруизма и любящей доброты, их милосердие часто не видно окружающим. В мире, управляемом болтовней газет, стремлением стать известным и саморекламой, те, кто стремится к достойной жизни, обычно остаются без внимания; а даже если их и признают хорошими людьми, то их боевое мастерство может пониматься совершенно неправильно.

Выбор, стоящий перед учеником, нашедшим настоящего мастера, почти столь же труден, ибо этому ученику предстоит научиться подчинять свое эго и принимать учения без колебаний, без негативных мыслей. Колебания означают сопротивление и трения. Негативность подразумевает отречение и отказ. Если ученик проявляет какое-либо из этих качеств, мастеру следовало бы отказаться от обучения.

Когда ученик сопротивляется обучению или допускает негативные мысли в отношении мастера, необходимую для отношений мастер/ученик гармонию невозможно создать. Внутренний рост имеет место только тогда, когда ученик обладает полным доверием и верой в мастера. Без открытой и доверительной готовности к наставлению высшее знание никогда не будет достигнуто. Как мастер должен быть достоин привязанности и доверия ученика, так и ученик должен быть достоин получать учения мастера.