Имена записаны в "Книге жизни", некой такой, которая у Господа Бога хранится. Он там чего-то пишет, изначально написал и всё там предначертано. Апокалипсис "Откровение святого Иоанна" - читайте, найдёте там о том, что имена некоторых из нас, по крайней мере, вот изначально записаны. Человек ещё не родился, а его имя записано. Вот так, то есть к имени отношение, ну, в общем, не как к какой-то, допустим, кличке, не так как мы сейчас к нему относимся.

Отношение к имени с глубокой древности было, в общем-то, куда сакральным, как некой священной формуле, которая должна содержать в себе не только информацию о каждом из вас, а в котором должно содержаться и некая частица, частица нашей души, частица того, что именно к нам относится. То есть, собственно говоря, имя оно и должно не просто обозначать нас, оно должно нас отличать, оно должно, так сказать, показывать нас, и поэтому, в общем-то, десакрализованое отношение к имени, так как сейчас, оно недопустимо было раньше. Со временем эта вся традиция приходила в упадок, конечно, из поколения в поколение. Это, начиная, где-то там даже до нашей эры, за много сто лет (столетий), всё это, в общем, так приходило в такой вот, всё деформировалось и деформировалось. Пришло вот к настоящему моменту в такое совершенно невообразимое состояние, что человека могут назвать просто так, взять его назвать там Александром, взять его назвать каким-нибудь, я не знаю, именем, которое ему абсолютно, как корове седло. Корове седло больше подходит, чем какое-то имя человеку, потому что оно не выражает ничего для него, не является носителем ничего. Ни для меня, там допустим, не для ни кого оно ничего не говорит, а оно должно быть говорящим. Более того, имя стёрлось и потеряло, так сказать, свой смысл как валюта, а имя – это такая некая валюта, которая должна быть эквивалентом неких ценностей, при чём ценностей отнюдь не материальных или вернее не только материальных. Оно тоже десакрализовалось и превратилось в чёрти во что, потому что имен стало очень много, причём они стандартизированные, людей стали называть одними и теми же именами миллионы людей.

Поэтому непонятно, когда мы говорим слово, допустим, обозначаем, имя Саша или имя Лена, не понимают, кто за ним стоит, какая Лена, какой Саша. К Саше нужно обязательно прибавлять, что он не просто Саша, а Александр Григорьевич, вот тогда уже более понятно, любому гражданину Белоруссии, кого имеют в виду, хотя Александром Григорьевичем может быть и совершенно другой человек, понимаете, который вообще не имеет отношения к нему. Вот видите, сразу ассоциация у вас возникла, а если бы я сказал Александр Григорьевич где-нибудь в Германии, где я проживаю, то это бы ассоциации не вызвало бы никакой. Григорьевич – они этого совершенно не понимают и даже выговорить его, наверно, без определённого количества выпитого пива, наверно не смогли. У них это ничего не говорит, потому что не вызывает никакой ассоциации, - у нас вызывает.

Поэтому вот видите, моя задача с вами сегодня: – это попытаться восстановить правильное отношение к имени, попытаться показать, что в имени должна быть заключено правильное некое вот такое отражение судьбы. Попытаться показать, что имя для человека, может быть некой, ну скажем, (нельзя бросаться таким словом как магическая формула), ну скажем формулой судьбы – да. Имя должно быть неким охранным знаком, талисманом, который может его где-то даже ни то, что спасти, но помочь ему справиться со своими проблемами, да, возможно. Моя задача вот это показать вам, понимаете, хотя бы это. Это важно очень, потому что на самом деле, я считаю, что мы не имеем права к этой теме подходить абы как. Почему, потому что там на самом деле заключен огромный пласт информации, причём очень важной информации. И вот назвался не так и уже себе во многом даже судьбу вот так вот опрокинул. И многие люди, не зная этой информации, они почему-то интуитивно чувствовали тягу к другим совершенно именам, называли себя псевдонимами. Этот псевдоним работал, и вот с этим псевдонимом вдруг у них начиналась какая-то подвижка. Максим Горький, – какой он Максим – Алексей, на самом деле, Максимович, да? И не Горький, а Пешков на самом деле. Он не захотел быть Пешков, не захотел быть пешкой, захотел стать горьким очень, хотя не знаю, кто его пробовал на вкус. Вообще, почему он решил, что он горький, вообще я не знаю. Непонятно, почему это он решил что он "горький", видимо решил, видимо был горьким. Суть не в этом. В том что, в общем-то, как только вот он действительно назвался, а он писал до этого какие-то непонятные стишки тупые, хуже чем "Буревестник", я вас уверяю. Там было хуже чем "глупый пингвин робко прячет" чего-то там куда-то, вот значит, "тело жирное" там и так. Я думал, что нет хуже, оказывается, что ранние стихи Горького хуже, на самом деле это можно ознакомиться в его полном собрании сочинений. Дело не в этом. Дело в том, что он назвал себя Максимом – всё пошло, почему-то пошло. А вот почему пошло и что тут такое происходит, когда человек начинает выбирать-то только всего лишь на всего сменить имя.

Оказывается, не просто там что-то меняется, а меняется многое. Если сменишь там что-то другое, допустим, сменишь одежду – ничего не меняется в тебе. Вот ты сегодня, там допустим, в какой-нибудь я не знаю так сказать, одета от Кардена, а завтра ты будешь вообще никак не одета. По крайней мере, что касается одежды, то там всё понятно, одеждой ничего не меняется и многое другое не меняется, как ты себя бы не назвал. А вот с именем меняется, причём реально меняется, причём сам человек меняется. Почему-то он подстраивается, видимо, на бессознательном уровне на некий смысл этого имени, на то, что вот с этим именем связано. Вот это вот некая тема, которую мне тоже хотелось бы затронуть. И ещё б хотелось затронуть, что в каждом имени имеется целая бездна смысла, реально действительно. Когда-то я это всё исследовал, причём, подвергнул это анализу, сейчас книжки по имени стали выходить, философы давно ещё этим занимались, начиная, ещё ну, скажем даже, в исторический период времени, начиная с времени Платона, скажем так. Платон уделял этому времени, потому что отражение… и так далее. Есть, были такие в древности, потом неоплатонизм, там Плотин, там Порфирий и так далее. Порфирий не Иванов был, а другой Порфирий, который был без фамилии вообще, просто его Порфирий звали. Он жил в III веке. Есть система, кстати, того же самого Порфирия, он к тому же был и астрологом. К тому же он был и астрологом, ну, он был и философом таким. В общем, он писал об имени, Ямлег и так далее. Это уже вот поздний упадок Рима, греческой империи, греческой цивилизации. В средние века об этом стали писать: имена божьи, имена человеческие, и так далее - много написано.

На самом деле этот предмет исследования философов. Почему? Потому что имя является неким отражением некой идеи, которая в нём заложена, это ещё со времён Платона. Да, неоплатонизма, да. Поэтому носитель имени, даже если ты человек, ты будешь носитель имя, ты будешь одновременно и носителем той идеи, которое в это имя заложено, даже если ты об этом ничего знать не будешь. Ты не будешь об этом знать, а идея будет знать о тебе, и она тебя всё равно каким-то образом отметит. То есть, получающий имя, получает отметину некую, некую печать. Знает он об этом - не знает он об этом, верит он в это - не верит он в это, - но она есть, эта печать. Поэтому лучше себе поставить нормальную печать, а не кривую какую-то. Лучше себе поставить нормальную татуировку, чем непонятно какую наколку.

Короче говоря, печать нужно, в общем, хорошую поставить. Что б это сделать, нужно знать информацию, - это, во-первых. Во-вторых, чтоб вам попался хороший татуировщик, тобишь, знающий об именах. Я понимаю, что это плохо, но так или иначе, вы ж не можете быть без имени и фамилии – не можете.

Человек не может назваться "Никак". Но если вы даже скажете, – вам скажут: "Хохма". Если один человек может сказать: "Никак", - это будет (поскольку всех других как-то зовут), то его так и будут звать Никак, и Никак – это будет ваша кличка, которая потом перейдёт в фамилию и ваша фамилия потом будет Никакой. Вот эти кликухи, которые, они просто так не даются, они тоже потом переходят в фамилии. Фамилии потом переходят в имена и так далее. На самом деле это нечто такое, что отличает нас, что некую такую отличительную, знак, мету нам даёт. Вот в этой-то месте надо разобраться на самом деле, причём отнестись к этому как к серьёзному, аналитическому такому вот холодному, серьёзному. Потому что там смыслов, на самом деле, много и все они действуют, на самом деле, правда, каждый на своём уровне. Некоторые, из этих действий, мы можем улавливать как-то, других просто улавливаем психологически: да мы понимаем, да, это так. Другие не улавливаем, но понимаем, что это есть. Третьи понимаем по уже тому действию, которое они производят, тобишь, плохо нам было почему, потому что мы с этим именем. Ага, это имя нам не подходит, ну и, оно мне не нравится, оно мне никогда не нравилось, - некоторые люди так и понимают. Не нравится мне это имя, оно не мне, я то уже к нему привык, хотя сначала оно мне тоже не нравилось, потому что ну какое-то вот не такое это имя. Вот, потом, когда я узнал, что это было связано с этим самым апостолом Павлом, который там, я не знаю, специфическими какими-то деяниями занимался. По сути же, в общем, кто? Предатель. Предатель был. Вышел из раввинского рода, взял предал своих и переметнулся к христианам. Что это такое? Нехорошо поступил, потом стал хорошим христианином, правда, но плохим иудеем. Это нехорошо на самом деле. Ну, вот я понял, что, в общем, такой и как я могу быть, и какая печать на мне стоит - Паулус там и так далее. Ну, в общем, даже не поэтому, а просто, потому что само имя, само звучание этого имени мне просто не нравилось. Какое мне имя нравилось? Мне никакое имя не нравилось. Я вот мог себя назвать Никак, потому что мне вот любое имя казалось каким-то неполноценным. Какое-то имя я себе придумал, в детстве я себя называл (я его вам, конечно, не скажу), но оно мне просто нравилось. Оно совершенно невообразимое имя и звучит оно, правда, красиво и певуче, но лучше его не говорить. Потому что, как выяснилось, оно немножко достаточно отчётливо (это было в раннем детстве), напоминает такую махровую нецензурщину, хотя звучит певуче, в общем-то, да. Ну, вот такое было. На пятую букву российского алфавита, вашего, наверно, тоже, а вторая буква этого имени на вторую букву российского алфавита. Ну, и оно получается, в общем-то, певуче, но вот оказалось, что лучше его в народе, в общем, не произносить. Но, тем не менее, вот отношение к имени, оно формируется, оно заложено где-то, действительно, на подсознании. Поэтому, если ваше подсознание, вот проверьте, не отвергает ваше имя, которое вам назвали, ну, значит, в принципе, оно ещё хоть как-то куда-то может быть применено. Особенно это у детей, которые, кстати говоря, достаточно хорошо на это реагируют.

Кстати говоря, родители всегда несут, должны нести ответственность (я уже говорил), за всё, а уж за того, как назвать ребёнка, тем более. Ребенка назвали просто так, взяли выбрали по списку имя, вот как собакам, да, или лошадям выбирают, потому что там у них свои законы, у лошадников, выбирать имя давать по каким-то там другим лошадям, маму папу чего-то там, скрещивают имена вот и получается. Лошадь понимает для себя, что люди его как-то для себя обозначают, на самом деле лошади совершенно плевать на то Буран он не Буран он себя называет там Иго-го там, Э-э-э вот так, - это его, так сказать, обозначение для себя, в своём лошадином кругу. Так же, если нас, как будет называть лошадь или собака: "Гав-гав, хозяин",- ну, вам же плевать на мнение собаки о вас, да? Для вас она там какая-нибудь Жучка или Шарик, а он скажет, что он не Шарик, а Шариков, на самом деле, Полиграф Полиграфыч, тут другое уже, если он станет человеком конечно, если не станет, так и останется таким. Короче говоря, ответственность огромная и, когда ребенку выбирают имя так же как для лошади или для собаки, то родители рискуют взять на себя слишком большую ответственность.

Что под этой ответственностью я понимаю? То есть они рискуют очень многие проблемы ребенку создать, огромные проблемы ребенку создать в жизни, потому что это имя может быть не только ему не соответствовать, а в принципе его произношение будет закреплять образ этого человека, который ему не соответствует, ну, не соответствует он. Его надо звать Леночка, девочка Лена, она себя Леной не чувствует. Она себя ненавидит, это имя, но она не может себе признаться, что из-за имени формируется комплекс, а на самом деле очень многие комплексы, психологические комплексы (это не моё исследование, это исследование психологов), они формируются благодаря тому, что ребёнка называют неправильным именем. Но есть ещё один некий и, кстати говоря, это достаточно мощная проблема, и в основном это комплекс в области самовыражения, в области некой творческой реализации, самооценки. Кстати говоря, немалую роль в этом играет как раз то имя, которое родители непонятно как дали, потому что папе понравилось это имя, особенно когда папа называет дочку по имени своей первой любви – это делать исключено абсолютно. Зачем привязывать, клишировать на ребёнка проблемы своих неудавшихся отношений, которые тем более не имеют отношений к нему совершенно никаких. А такое ведь бывает, в случае с моими знакомыми это было неоднократно. Результат, какой вы думаете, - очень плачевный результат. В трех случаях из четырёх, когда папаша настоял, что девочка будет названа именем его первой неудачной любви, первая любовь у этой девочки была неудачной. В двух случаях из четырёх их просто изнасиловали: одну в двенадцать, другую в четырнадцать лет. Учтите, что второй из этих детей, которую изнасиловали в четырнадцать лет, до сих пор (ей сейчас двадцать восемь), выйти замуж не может. Комплекс мужчин, боится, на дух не выносит, постоянные у неё проблемы в этой области. Это нормально? Это абсолютно ненормально. Согласитесь со мной, да? Как вы думаете? Если б папаша немножко подумал и хотя бы вот этого не делал. Конечно, у неё там можно сказать гороскоп, там судьба, всё равно бы её изнасиловали. Может быть, она бы и притянула это изнасилование, но может быть, без таких последствий.

Я не говорю, что именем определяется судьба, нет. Но имя - это некое такое, я бы это назвал, наведением судьбы на резкость. Вот это некая система включения судьбы, и можно что бы эта вот система включения была нормальной, а можно, чтобы эта вот, наоборот, усугубить, при помощи имени, все негативные стороны вашей жизни. Можно? Можно. А можно наоборот сделать, что эти негативные стороны будут, но они хоть немножко будут сглаживаться. Разве этого мало? По-моему это немало, если мы так будем относиться к имени, если так мы к нему, в общем-то, по крайней мере, будем подходить, то это уже немало на самом деле то. Но это, вообще-то, хорошо говорить, когда значит вот, допустим, ребёнок он ещё никак не назван, хотя в принципе имя, оно закладывается на небесах уже изначально.

С этим мы тоже должны будем столкнуться: что мы подразумеваем под именем, и какое имя мы имеем в виду, их на самом деле не одно, их много, множество имён. Не как у Господа Бога, у Господа Бога их бесконечное количество, у нас конечное количество, мы должны неким количеством ограничиться, как это и рекомендовали древние. Но одно из этих имён является ну как бы самым таким, ну что ли даже для нас неизвестным. Оно будет для нас, этим самым, ну, как бы данным свыше, имя из "Книги жизни", будем так говорить, можно это назвать так. Имя, записанное в "Книге жизни" или не записанное в "Книге жизни" у Господа Бога, в той самой, которая в Апокалипсисе. Почитайте в одной из глав там " Книга жизни" и так далее. То есть, вот это вот - Высшее имя, которое определяет действительно лично вас. Которое индивидуально, которое нигде никогда не повторяется. Это не просто набор звуков - это некая формула. Она там, её никто не знает, её не знаете вы, её знает Господь Бог, всё, больше никто. Она записана в "Книге жизни", и оно индивидуально, оно может быть, это слово, из трёх букв, оно может выглядеть нецензурно, но это ваше имя, оно определяет вас лично. Понимаете? Вас лично определяет. Вот это вот самое главное. Но его никто не знает и поэтому о нём можно говорить только то, что оно есть. И в этом имени мы, то есть, заключена та самая суть.

Но есть второе имя, которое является его производным и которое, в общем-то, как говорили древние, оно управляет вот здешней жизнью. Это и есть, так называемое, сакральное имя – святое имя, магическое имя, формула, имя как формула. Вот это имя оно может нас, его можно назвать как неким двигателем прогресса или регресса. Оно может иногда открываться. Это имя, оно иногда сообщается: или как откровение свыше, либо просто, так сказать там, ну вот, открывается человеку, ему почему-то хочется себя назвать. Редко, кстати, бывает. Ну, если вам какое-то имя откроется, и вас вот так вот назовут или кличут каким-то именем. Обычно бывает так вот: человек слышит, какой–то зов, его кличут чужим именем, другим именем, но он понимает, что это имя имеет отношение к нему. Не знаю, было у вас такое или нет? У меня, например, было так пару раз в жизни, когда меня вот окликали, казалось, окликали каким-то именем, но оно ко мне не имело никакого отношения. Не знаю, было у вас или нет такое? Нет, это ни кто-то. Ну, бывает, вот как звук такой вот. Да, у меня вот, например, было такое и многие люди тоже…И вот это имя, если вы его услышали, пожалуйста, никому не рассказывайте, потому что это то самое сокровенное имя. Вам просто его почему-то для чего-то открыли, это имя. Этим именем, если кто-то о нём узнает, то считается, что с этим именем можно, при помощи этого имени, можно с вами делать очень многое. Можно вас вообще в "бараний рог" согнуть, вот, узлом завязать вообще и скукошить, можно. Некоторые манипуляторы это делают. Для того, чтобы не потворствовать Чёрной магии, (а потворство злу является грехом, меньшим чем это само зло, но, всё-таки, достаточно, ощутимым), - вы обязаны никому не сообщать это имя, если оно вам дано. Если вам не дано и, слава Богу, значит и искушений будет меньше. Благодарите Бога, что он "не ввёл вас во искушение". От лукавого вас не избавил этим, но во искушение вас точно, в данном случае, не ввёл. Если кто-то узнаёт это имя, то действительно, при этом, он может овладеть вами, если конечно захочет и сможет..

Это имя, сокровенное имя, но оно может быть использовано, к сожалению. Это мифологическое имя, в мифах оно сказано. Об этом было сказано, что знание этого имени может быть использовано. Ну, вот такой тупой пример с Осирисом, тупой пример с Имой, которого узнали там, определили. Так было и с Гайомартом. И пока он его имя не узнал, тот его так достал вообще, ничего с ним сделать не мог. И уже там: "Ладно, отстань, животное", - сказал Гайомарт, меняясь в лице. Не знаю, было ли у него лицо при этом? Наверно было. Меняясь в лице, Гайомарт произнёс: "Ну ладно, отстань". И поскольку тот не отставал, тот всё-таки ему это имя каким-то образом проговорился или подумал про него. А этот считал, - Ахриман. После этого он смог его расчленить. То есть имя, несёт в себе вот то самое о нас, - это формула нашего счастья, при помощи которого можно нами манипулировать. Это вот, допустим, кодовый ключ к компьютеру, то есть влезание в программу. Дальше манипуляции хорошие. Всё по принципу вот этой же этой информационной машины хранителю информации, всё построено у нас в судьбе. Очень много общего, хотя, конечно, степень сложности гораздо выше, уровень, так сказать, понимания тоже. Поэтому вот это второе имя, оно тоже очень сложное и очень большое, и, конечно, оно может быть открыто, а может и не быть неоткрыто. Мы на него не будем уповать, потому что, собственно говоря, что нам это имя, вообще мы можем его всю жизнь и не знать.

Однако другие имена, их должно быть много, они как раз вот имеют не только право на существование, они обязаны быть у нас. Очень плохо, что каждого называют только одним именем. Кстати говоря, я всегда говорил, что у человека должно быть много имён. Не просто Вася там, а какой-нибудь Василий Ибр там, я не знаю, так сказать, Алилуя, дон Педро и так далее. Короче говоря, не для этого нужно много имён, а для того, чтобы они отражали, каждый отражал свой уровень, уровень судьбы. Из этих имён несколько должно быть, ну, постоянно. Некоторые должны быть меняться, а другие должны быть стационарными. Это тоже очень важно. Имена стационарные и имена, в общем, динамичные - должны они быть.

На самом деле, то, что люди имеют уменьшительные имена – это уже второе имя. Просто мы об этом не знаем. Допустим там, у любого имени есть уменьшительное, почти у любого. Допустим там, если вы какой-нибудь там Александр - то это, естественно, Саша. У некоторых даже несколько уменьшительных имён: Саша, Шура там, допустим, как-то там зовут, а? Даже некоторые Аликом зовут или, так сказать, я не знаю. Ну, много, по-разному – это всё разные имена. Александр в этом отношении имеет больше возможностей спрятаться за множеством вот этих производных от своего имени. То есть некоторые имена (это, несколько забегая вперёд, скажу), которые являются многогранными, более монолитными.

Вот имя, из которого можно вывести несколько разных уменьшительных имён, его можно уподобить там некому дереву с различными там ветками, обрастающему ветками. Это более многогранное имя, более многосмысленное, чем то имя, которое, в общем-то, никак уже не изменишь, и никак не из него, ну не сделаешь из него уменьшительное имя. Такие имена тоже бывают. Такие имена ведь есть. Имена, вот особенно когда маленькие такие, вот они мелкие, ну, в смысле, из небольшого количества букв, как мы говорим. Имя Нина, например, – ну как её сделаешь, а? Ну, да, это уже там суффиксы добавляй и там можно сделать. Ну, допустим там, ну, кого угодно? Елена, там Лена, - букву Е там отнимают, не очень пристойную, и сразу Лена становится. А как ещё, вот? А, Алёна, Лена, как ещё? Почему-то Лялей называют, а? В общем, чем больше производных от имени, тем больше оно многогранно, тем больше в нём заключено множество смысла. Кстати, вы не заметили, что в основном называют теми именами из которых много производных – распространённые очень имена. Как раз вот Саша, Александр – самое распространённое имя. Да? По сути, первое имя по распространению. Хотя далеко не все, потому что тогда должно быть Александра имя, а оно вот, женское имя нераспространённое, не такое распространённое, как мужской вариант этого имени. Наоборот, вот самое распространённое имя из женских имён – это, пожалуй, Елена. В основном: Таня, Ира, Лена, Наташа. Все русские женщины Наташи – это на Востоке – все. Все до единой, они всех называются Наташами. Поэтому так странно, когда это не Наташа для них. На самом деле Наташи, Наталья – имя где-то четвёртое по распространению после Ирины и Татьяны. Сейчас больше всё это вытеснили Насти, Вики, Даши и так далее, и Ани - они вытеснили. Сейчас Лен мало, хотя тоже есть, Ирины ещё попадаются, как последние магикане, но только вот поколение где-то восемнадцати-шестнадцати летних. Саши почему-то не кончаются. А поток Александров почему-то никуда не стихает. Он как был, так и есть, нескончаемым потоком эти Александры плодятся и размножаются, начиная со времени, скажем, Александра Македонского, наверно. Как вот этот псевдогерой прошёлся по Персии, от края и до края, не оставив там камня на камне, со своими гомосексуальными привычками, и со склонностью к уничтожению культурных ценностей, так вот с тех пор и, значит, вот этот Александр, начиная с греческих времён. Римские времена перешли, потому что одного императора тоже сам назвал себя Александром.

Вот, так сказать, чем больше от этого имени отпочковывается различных других имён: уменьшительно ласкательных или уменьшительно оскорбительных. Потому что уменьшительные, могут быть не только ласкательные, но и оскорбительными тоже. Ведь может же быть или нет? Вот от Лены ведь тоже можно сказать, так скажем, там какое-нибудь оскорбление её. Добавьте суффикс "ка". Ленка получится. Тоже самое с Ириной можно сделать. Тоже самое с Любовью можно сделать. Можно? Красивейшее имя любовь, а из неё можно сделать, вообще, не понято что. Уменьшительно-ласкательное - это будет не только Люба, но ещё и…правильно? Можно, правильно. Ну, это, в общем-то, одинаковое, потому что: Ирина – это Ирка, Елена – это Ленка, я - это Пашка и так далее. То есть это вот, а? А вот это уже труднее. Ну, Маринка там, а? Маринка, окаянная Маринка была – Маринка Мнишек со своим ворёнком, которого повесили, была, была. Можно кого угодно назвать. Правда, похуже немножко. Можно кого угодно.

А некоторые вообще такие, эти самые, уменьшительные имена выходят, которые, ну, никак, вроде бы, не вытекают из своего имени. Допустим, из того же Александра почему-то Шура выходит, каким образом там Шура попал непонятно. Некоторые даже называют и Шура. Или, допустим, Серёжа тот же, Сергей. Он и Серёжа, а почему-то его называют ещё и Серый. Почему из него вот такой, так сказать, цветоносный, этот эпитет, в смысле. Вас так называли или нет? Очень многих Сергеев называют Серыми. Называют ведь или нет? Называют. То есть, чем больше, ведь от Сергея тоже очень много всевозможных производных: Серёга, Серёжа, Серый, да, ну, и так далее. И с этим самым можно там продолжить эпитеты вплоть до необходимости носить памперсы. И так, значит, о том, что необходимо всё-таки человеку носить не одно имя. И вот то, что сейчас имя так стандартизировалось, превратилось в некий такой конвейеропоточный метод названия имён – это тоже очень плохо. Это, наверно, такая обезьянья привычка людей к подражанию неким образцам, как, допустим, количество людей с именем Володя, Владимир, - резко возросло после революции. Ну, это понятно почему. А дальше появились какие-то невообразимые абракадабры на тему "Вождя революции", типа там Виленов, там Владленов, а тут же некоторые стали вообще Владимиры Ильичи. А назвали бы его не Владимиром, а по-другому, уверяю вас, он был бы спокойнее. Уверяю, был бы спокойнее. Это точно совершенно. И вот особенно стандартизация имён, вообще ужасная вещь. Вот смотрите, если оцените, сколько раньше было имён, ведь огромное количество, даже в этих самых Святцах, даже в этих вот самых календарях Месяцеслов - огромное количество имён, оно давалось. И, в принципе, они были, в общем-то, более-менее так, в общей массе распределены. То есть, не было таких имён, которые забивали все. А сейчас вот: пять имён, пять-семь имён, и вот один назвал, и там десять, и пошло поехало, и там мода на него, и всё дальше, все под эту моду подстраиваются.

Астролог Павел Глоба