Гипотеза «хорошего сновидения». Высокое мнение Фрейда о своих открытиях, изложенных в «Толковании сновидений», означало, что дальнейшие исследования сновидений бросают прямой вызов всем психоаналитикам. На протяжении всей истории психоаналитического движения — недавно отметившего 100-летнюю годовщину великого открытия Фрейда — многие аналитики пытались связать первоначальное открытие Фрейда с последующими психоаналитическими перспективами.

Огромная доля всей нашей литературы, мифов, социальных обычаев, ритуалов и интеллектуальных открытий либо основана на способности видеть сны, либо обязана ей своим происхождением (см.Сhаrре, 1937; Lewin, 1958; Roheim, 1952). В этом смысле сновидение является прототипом всякого духовного творчества взрослого человека. Здесь я предлагаю концепцию «хорошего сновидения» по аналогии с концепцией «хорошего часа психоанализа» Криса. Далее я схематически изложу некоторые характерные условия и черты интрапсихического состояния сновидца, позволяющие материализоваться «хорошему сновидению».

1. Безопасное и спокойное физическое окружение, где эго может без всякого риска отозвать свои катексисы из внешнего мира и укрепить желание спать.

2. Наличие в эго уверенности в том, что этот (внешний) мир останется на месте и в него можно будет вернуться после того, как желание спать будет удовлетворено.

3. Способность эго быть в контакте с желанием спать.

4. Бессознательный внутренний источник беспокойства, являющийся движущей силой сновидения и выражающийся в работе сновидения.

5. Наличие доступных эго дневных остатков, необходимых для формального построения латентного «сновидения-желания».

6. Способность психического аппарата выдержать регрессивный процесс: от внешних реакций к галлюцинированию (Kris, 1952).

7. Надежность интегрирующих процессов в эго. Эта надежность предполагает, что самые первые стадии интеграции души и тела в рождающемся эго (Winnicott, 1949) полностью завершились.

8. Нарциссическая способность эго получать удовлетворение из мира сновидений, замещающее чистый нарциссизм сна или же реальное удовлетворение. Это подразумевает способность эго переносить фрустрацию и довольствоваться символическим удовлетворением.

9. Способность эго к символизации и работа сновидения, поддерживающая достаточное количество катексисов, направленных против первичного процесса и необходимых для того, чтобы сновидение превратилось в опыт интрапсихической коммуникации.

10. Способность к продуктивному дистанцированию от примитивных и садистских элементов суперэго, что позволяет ослабить барьер подавления.

11. Восприимчивость эго к влечениям ид и способность уступать им, коррелирующая вместе с тем с уверенностью в возможности противостоять их хаосу и чрезмерному наплыву.

12. Время и место, подходящие для того, чтобы все это можно было осуществлять и повторять через более или менее фиксированные интервалы.

13. Наличие у эго достаточного количества нейтрализованной энергии для обуздания и гармонизации вторгающихся либидинозных и агрессивных импульсов ид (Hartmann, 1954).

14. Способность при необходимости сохранять «послеобраз» сновидения в бодрствующем состоянии.

Находясь в подобного рода психическом состоянии, человек может иметь «хорошее сновидение». Под «хорошим сновидением» я подразумеваю сновидение, включающее, благодаря успешной работе сновидения, бессознательное желание, и поэтому способное поддерживать состояние сна, с одной стороны, и быть доступным для эго в качестве психического переживания после пробуждения — с другой. В этом контексте интересно сравнить активность эго спящего человека по отношению к «хорошему сновидению» с тем, что Винникотт (1951) назвал примитивными психическими функциями, используемыми младенцем по отношению к неустойчивому объекту (см. также Milner, 1957, 1952).

Способность видеть «хорошее сновидение», хотя и служит необходимым предварительным условием для психического здоровья, однако не гарантирует его. Она является мерой психической дееспособности человека или, по выражению доктора Валенстайна, представляет «увеличение силы эго, обеспечиваемое сновидением».
Классический психоанализ и его функции

Давайте теперь коротко рассмотрим концепцию «психоаналитической ситуации». Целостную ситуацию психоанализа достаточно произвольно можно разделить на три составляющие:

1. Пациент.

2. Аналитик.

3. Психоаналитическая обстановка.

Взаимодействие этих трех компонентов составляет психоаналитический процесс и процедуру.

Пациент привносит в психоанализ желание вылечиться, составляющее основу терапевтического альянса. С точки зрения психологии сновидений, его способность войти в ситуацию лечения на кушетке является производной нарциссического желания спать (Lewin, 1955). Симптом пациента представляет собой выражение «латентного сновидения-желания», то есть бессознательных подавленных конфликтов и желаний. Он также привносит свою способность к психоаналитической работе, которая сильно зависит от возможностей работы его сновидения, осуществляющейся во сне (ср. Kris, 1956). Когда эффективность «работы сновидения» пациента сильно нарушена расстройствами эго, примитивными защитными механизмами или психотическими тревогами (ср. Bion, 1958. 1959), мы неизменно обнаруживаем, что он не подчиняется фундаментальному правилу и не может продуцировать свободные ассоциации. В таких случаях поведение пациента в процессе психоанализа характеризуется острым защитным или регрессивным использованием сна и молчанием. И наоборот, гипоманиакальное поведение и состояние подъема могут сорвать осуществление переноса (ср. Klein, 1946 и Winnicott, 1935 о маниакальной защите).

Аналитик со своей стороны обеспечивает восприимчивость по отношению к материалу пациента, то есть к его свободным ассоциациям. Таким образом он укрепляет «желание пробудиться» («аналитик — это тот, кто пробуждает» — Левин), а также выполняет роль эго спящего: эго, выражающего работу сновидения. Интерпретируя сопротивление пациента и смягчая примитивное чувство вины, он помогает высвободить и организовать бессознательные желания. В ситуации психоанализа он действует как «вспомогательное эго» (Heimann, 1950). Кроме того, он предоставляет в распоряжение пациента свою способность более свободно формировать символические ассоциации. Он удерживает материал пациента «живым» в центре внимания. Он следит за тем, чтобы в психических и аффективных процессах не было ложных и внезапных защитных блоков. Таким образом, он обеспечивает прогресс в психоаналитической работе (Glover, 1928).

Аналитик, как и сновидящее эго, не удовлетворяет непосредственно никаких бессознательных желаний пациента, так как они находят свою реализацию в невротическом переносе. Его роль ограничивается сочувствием, поддержкой и пониманием. То, что он предлагает, являет собой символическое удовлетворение.

Он создает физическое окружение, облегчающее выражение желаний и действия пациента, а также позволяющее ему самому вести себя свободно и творчески — психоаналитическую обстановку. Под психоаналитической обстановкой я понимаю физическое окружение, в котором аналитик приступает к проведению психоанализа с пациентом. В нашей обширной литературе имеется исчерпывающий материал, посвященный пациенту и аналитику. Однако психоаналитическая обстановка как таковая стала предметом более пристального внимания и изучения лишь в послевоенные годы ( ср. Winnicott, Spitz, Scott и другие). То, каким образом и почему Фрейд установил определенные физические атрибуты психоналитической обстановки — обычно принимается как данность. Мне хотелось бы здесь снова повторить, что я не рассматриваю субъективные причины выбора Фрейдом некоторых элементов этой обстановки, таких как его личное нежелание встречаться взглядом с пациентом, в силу чего он предпочитал располагаться позади него (1913). Гениальность Фрейда заключалась в том, что, начиная с изучения субъективных данных, он с неизменным успехом находил эффективную общую терапевтическую процедуру (ср. Eissler, 1951). Психоаналитическую обстановку создает уединенная комната, надежно защищенная от вторжений и вмешательств из внешнего мира. Также ее обеспечивает комфортная температура и свежесть воздуха, освещение, кушетка, на которую пациент может лечь и расслабиться. Аналитик определяет заранее время сеанса, всегда одно и то же; длительность сеанса фиксирована и также устанавливается аналитиком. Кроме того, он берет на себя обязательство сохранять бдительность, восприимчивость, способность к действию, оставаясь при этом ненавязчивым (Rycroft, 1956a; Winnicott, 1954a).

Даже поверхностное рассмотрение показывает, насколько искусно Фрейд перераспределил ответственность за интрапсихическое состояние спящего между тремя элементами психоанализа — пациентом, аналитиком и психоаналитической обстановкой. Насколько хорошо эти три составных части целостной практики психоанализа проецируются на тройственную структуру человеческой личности — к примеру, в терминах Фрейда, на ид, эго и суперэго — прекрасно и исчерпывающе рассмотрено многими аналитиками (ср. Fenichel, Bion, Fairbairn, Klein, Strachey и др.)

Одно весьма важное, если не решающее отличие от состояния спящего заключается в том, что аналитик, благодаря своей личности, делает возможным взаимодействие (перенос), которое противостоит изоляции сновидящего эго. И именно эти взаимоотношения переноса придают психоанализу, в отличие от сновидения, терапевтический характер. Другая отличительная черта деятельности психоаналитика (интерпретации) в сравнении с работой сновидения эго заключается в том, что он взаимодействует с бессознательными импульсами не через регрессивные механизмы, используемые эго спящего — такие как смещение, сгущение, галлюцинация и так дал ее — а обращается к сопротивлению и патогенному использованию примитивных защит­ных механизмов. Он не устраняет сопротивления, как в гипнозе, а работает при их наличии и над ними, постепенно облегчая доступ эго пациента к новым источникам энергии и к более эффективным психическим процессам. Через отношение переноса Фрейд дал человеческому эго возможность достичь его максимальных завоеваний по превращению бессознательного в сознательное и сделал открытыми самовосприятию, инсайту и коммуникации обширные об­ласти эффективности и внутренней психической жизни (фантазии), доступные прежде лишь в метафорической форме, через произведения поэтов, художников и одаренных сновидцев. В век, почти полностью поглощенный изучением и завоеванием физического окружения, Фрейд разработал метод изучения внутренней жизни и того, что человек причиняет человеку. Он сделал возможным творческое и терпеливое постижение сил и факторов, делающих нас людьми, а именно: наших эмоций, инстинктов, психики и сознания. В нем человеческое эго нашло своего первого истинного союзника, а не очередного вдохновенного пророка, интеллектуала или терапевтического тирана. Сейчас даже оппоненты Фрейда признают, что он позволил нам проложить терапевтический путь в бессознательное; однако не так ясно осознается, что вслед за ним и благодаря его работе само функционирование и сферы действия человеческого сознания изменились, углубились и расширились (Trilling, 1955). Та титаническая работа духа Микеланджело, которую Фрейд распознал в созданном им Моисее, вероятно, еще в большей мере была свойственна самому Фрейду — это его внутренняя борьба, которая привела к изобретению психоаналитического метода:

«Но Микеланджело помещает над могилой Папы Римского другого Моисея. Он выше исторического, «привычного» Моисея. Микеланджело переосмысляет тему разбитых Скрижалей; он не позволяет Моисею разбить их во гневе, а заставляет его прочувствовать опасность того, что они могут быть разбиты, заставляет его умерить гнев или, по крайней мере, не дать гневу вылиться в действие. Так Микеланджело придает образу Моисея нечто новое, более чем человечное, и гигантская фигура с ее огромной физической силой становится воплощением высшего из доступных человеку душевных достижений — победы в борьбе с внутренней страстью ради цели, которой он посвятил себя... так, беспощадно судя самого себя, он поднимается над собой.

В книге «Современная теория сновидений» сведены вместе некоторые из самых важных статей по этому вопросу за последние двадцать пять лет. Представленные работы принадлежат перу ученых широкого спектра аналитических школ Европы и Америки. Все они вдохновлены Фрейдом, но вносят новые измерения в понимание значения сновидения в клинической практике. Различные авторы видят сновидение по-разному: как свидетельство развития психоанализа, как разновидность переживаний человека, как способ адаптации, как индикатор конкретной формы психического расстройства, как осуществляемое им искажение значения.

«Современная теория сновидений» не только ознакомит читателя с современным состоянием этого вопроса, но и будет способствовать возрождению внимания к психическому процессу, который Фрейд считал краеугольным камнем психоанализа. Этот побуждающий к размышлениям сборник, дополненный содержательным предисловием и ясными комментариями редактора к каждой статье, будет полезен как преподавателю, так и клиницисту.

Сара Фландерс получила степень доктора английской литературы в Нью-Йоркском Государственном Университете, г.Буффало. Она член Британского Психоаналитического Общества и психоаналитик, занимающийся частной практикой.

Сегодня, почти столетие спустя после прорыва в понимании сновидений и функционирования бессознательной мысли, осуществленного Фрейдом, сновидение уже не занимает центрального места в психоаналитических дебатах. Хотя сновидения остаются классическим иллюстративным материалом в психоаналитических клинических работах, как заметила Элла Фримен Шарп, маятник, качнувшийся в 1937 г. в сторону от психоаналитического интереса к интерпретации сновидения, так и не вернулся в исходное положение (Sharpe, 1937: 67). И сегодня он не подвластен ни одной движущей силе или профессиональному мнению. Современные психоаналитики разговаривают на языке, который Андре Грин назвал языком полиглотов (Green, 1975), потенциально не понятном даже для зрелого и теоретически искушенного аналитика. Еще более усложнили, но одновременно и обогатили много сторонний интернациональный психоаналитический взгляд на сновидение неврологические исследования, прямо или непосредственно влияя на неустойчивое психоаналитическое единодушие. Однако составители надеются, что собранные ими статьи позволят читателю получить представление о диапазоне су­ществующих в психоаналитической науке взглядов на сновидение.

В данном предисловии я вначале кратко изложу взгляды Фрейда на сновидения, а затем выборочно остановлюсь на последующем развитии представлений о снах и их роли в психоаналитическом процессе. Представленные ниже статьи я разделила на четыре части. Основу данного сборника закладывает представленная раньше других статья Масуда.

Кана о взаимосвязи между классической теорией сновидения и психоаналитическим процессом. Вторая часть включает центральные работы классической полемики по вопросу: занимает ли еще сновидение «особое» место в клинической практике, и почему. В части третьей собраны работы французской и английской школ о процессе сновидения, а в четвертой описано развитие идеи от классического эго к современной самости психоанализа, главным образом в Соединенных Штатах. Читатель заметит, что эти статьи расположены в историческом порядке, что, по моему мнению, полезно при изложении развивающихся течений по мере того, как они укореняются в психоаналитических рассуждениях. Здесь мало повторений, но много разнообразной, иногда довольно сложной аргументации.

«ГИПОТЕЗА «ХОРОШЕГО СНОВИДЕНИЯ»»

Вернуться в раздел

Читайте далее:

• Что такое сновидения по Фрейду? Перевод возможен, ибо Фрейд открыл, что работа сновидения осуществляется в соответствии с механизмами, которые конденсируют и смещают значения, представляют и маскируют многочисленные слои значимости, представляют в видимой форме наслаивающиеся мысли, воспоминания и желания...

Предыдущая страница:

• Кундалини - один из принципов индуистской философии...